Этот материал — результат встречи с Милой Саниной, директором некоммерческой структуры «Public Source» из Питтсбурга. «Public Source» — гибрид интернет-издания и общественной организации. Он не нацелен на извлечение прибыли, поскольку существует исключительно на пожертвования местных благотворительных фондов. Это означает независимость от трафика и, следовательно, от погони за «чернухой». Но перед фондами нужно регулярно отчитываться, потому что они хотят тратить деньги только на общественно значимые проекты, и это заставляет быть в тонусе. «Public Source» занимается исключительно журналистскими расследованиями, требующими времени, денег и глубокого погружения в тему. В общем, идеальной работой, о которой мечтают многие журналисты в том числе и в России.

Почему именно Питтсбург? По масштабам этот город сопоставим с Калининградом, а вместе с пригородами — со всей Калининградской областью. Эти 1,3 млн человек — аудитория «Public Source». По сути, так могло бы быть и у нас, при более благоприятных для развития журналистики условиях. И на этом примере можно понять, как живет новая американская региональная журналистика, что волнует её. А, значит, волнует американцев.

О собеседнике: Мила Санина родом из Казахстана и говорит по-русски; в США переехала в 2008 году. Окончила магистратуру в Питтсбургском университете - у нее два высших образования в сфере политологии и экономики. Успела поработать в «The PBS Newshour», «CNN International» и «Pittsburgh Post-Gazette», крупнейшем местном печатном издании.

Мир журналистики в Америке очень сильно изменился даже за последние годы. Например, сегодня 60% трафика «Pittsburgh Post-Gazette» приходится на спортивные новости. Питтсбург — крупный спортивный город, здесь три сильные команды, играющих в американский футбол, бейсбол и хоккей. Как и все печатные издания, сейчас эта газета испытывает серьезные проблемы; её финансовые потери в прошлом году оценивались более чем в 32 млн долларов.

Нас всего лишь 8 человек, из них репортеров (в штате) 4. Плюс 18 фрилансеров. Когда-то мы публиковали одну историю (расследование) в месяц, но так выжить невозможно. Теперь выходит 3 истории в неделю, однако и этого очень мало. Сейчас у нас в работе 52 темы. Таких организаций, как наша, в Америке уже достаточно много, потому что, к сожалению, очень мало СМИ, которые бы глубоко копали, скрупулезно занимались какими-то проблемами.

Наш бюджет — 800 тысяч [долларов] в год, нас финансируют 8 фондов. Часть из них дают только целевые пожертвования — на определенные темы. Связанные, например, с проблемой загрязнения воздуха. Питтсбург уникален, потому что здесь очень много таких фондов. Это всё люди, которые заработали большие деньги на сталелитейной промышленности, и сейчас их очень волнует окружающая среда (с легкой иронией — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Но на днях я потеряла одного журналиста, потому что его переманила «Post-Gazette» — мы ему платили $50 тысяч в год, а они предложили $70 тысяч. Треть зарплаты уходит на налоги, получается не так много (средняя зарплата журналиста в Калининграде не превышает $10 тысяч в год «чистыми» — прим. «Нового Калининграда.Ru»).

Бюрократия везде одинаковая, и нам не всегда спешат навстречу. Часто мы отправляем запрос, ждем 30 дней и получаем отписку: «Ваш вопрос недостаточно конкретный». Запрашиваем информацию снова - уже с более конкретной формулировкой. Но все это занимает много времени. Иногда с нас требуют слишком большие суммы (в США госструктуры предоставляют информацию за официальную плату, причем оплачиваться по идее должны исключительно услуги по ксерокопированию документов и их пересылке — прим. «Нового Калининграда.Ru»).

Часто приходится судиться. Например, сейчас мы ведем расследование, связанное с замерами уровня свинца в водопроводной воде. Питтсбургская компания-аналог «Водоканала» протестировала воду в 120 домах. Мы считаем, что тесты были недостаточно скрупулезными, поэтому решили сделать независимое тестирование. Но «Водоканал» предоставлять конкретные адреса отказался, заявив, что это нарушит закон о персональных данных. А мы подали на них в суд, и этот список нам дали через два дня. Порой же приходится судиться и год, и два.

Иногда история, про которую мы думали: а, сейчас мы быстренько напишем, занимает 6 месяцев, 8, год. Каждый репортер приходит ко мне раз в месяц с «меню историй», мы так это называем. Каждый называет приблизительное время, в течение которого будет длиться расследование. У нас был такой секретарь управления образования в Пенсильвании, который не появлялся на работе и со своего рабочего почтового ящика послал только два электронных письма за год. Мы заметили, что он не паркуется у здания администрации, начали расследование. Эта история была написана за месяц — наш репортер написала запрос, ей быстро ответили. Секретаря потом уволили.

Год для того, чтобы написать историю — это долго, а полгода — терпимо. Недавно мы завершили расследование, связанное с кинокомпаниями. Они приезжают сюда и получают так называемые налоговые кредиты от штата. Это стимул снимать здесь и создавать рабочие места, везти сюда деньги. Но мы выяснили, что голливудские компании получают налоговый кредит и перепродают его на вторичном рынке таким компаниям, как Apple, например. Или местным компаниям, которые и так находятся здесь. Для того, чтобы сделать это расследование, нам пришлось ехать в столицу штата и запрашивать информацию по 526 кинопроектам. Нам её предоставили… в бумажных копиях, это было 5 больших коробок. Ну вы представляете, сколько времени все заняло. Но зато теперь в Пенсильвании разрабатывается законопроект для того, чтобы эту программу реформировать.

Ни в одной редакции, где я работала до этого, нет такого факт-чекинга (проверки изложенных фактов — прим. «Нового Калининграда.Ru»), как у нас. Мы используем для этого систему «Mother Jones» (крупное американское издание, занимающееся расследованиями — прим. «Нового Калининграда.Ru»), которая позволяет каждый факт в предложении разместить в собственной «ячейке», и в одной истории может быть, скажем, 120 «ячеек». В каждой расписаны все детали, которые касаются этого факта, откуда он. Это делает журналист. Я, как редактор, обязана проверить не только каждую «ячейку», но и прослушать все аудиоматериалы, отсмотреть все видео, чтобы знать, что это действительно было сказано; я должна перепроверить все e-mail, если это была переписка. Мы всегда должны позвонить человеку, о котором узнали нелицеприятные факты, и попросить комментарий.

Здесь совсем другая система: гражданское общество считается очень важным. Считается, что свободная пресса очень важна для прогресса. И да, фонды, который дают нам деньги, не указывают, о ком мы можем говорить плохо, о ком — хорошо.

Мне кажется, что весь мир перевернулся из-за результатов президентских выборов. У всех экзистенциальный кризис в Америке. Я на днях была в Вашингтоне, на конференции по факт-чекингу. Никто не знает, что делать, у всех шок. Сейчас у нас говорят, что мы ступаем на неизведанную территорию, многие правила перестают действовать. Никто не понимает, нужно ли воспринимать то, что сказал президент, как [достоверный] факт или это нужно объяснять с контекстом. Потому что сейчас все, что он говорит, нужно перепроверять. Встает другое вопрос: если ты употребляешь цитату Трампа, не основанную на [достоверном] факте, можешь ли ты её употреблять как заголовок? Раньше так делали, а сейчас все склоняются к тому, что нужно давать пояснения.